Владимир Владимирович в своем доме

Владимир Владимирович Маслов

(1934-2020)

Родился Владимир в 1934 году в деревне Ляпуновка Тульской области. Отца звали Владимир Владимирович, а мать — Лидия Сергеевна. Были они оба учителями. В 1936 году семья переехала в деревню Белеутово, что рядом с Калязином.

« - У родителей домик крестьянский был, печальный, не обитый ничем, под окнами – рябинка. В Волгу речка узенькая впадает, наподобие ручейка. Вместе смешаны Саврасов и Левитан – их мотивы. Кувшинки, стрекозы разноцветные качаются на стеблях. Церковь Божия вдалеке, но вся черная-черная, просто трагическая, как от бури погнулись кресты. Сам-то я больше всех святых летчика Чкалова любил в кожаной куртке. Как сейчас вижу: заря разгорается, вот уже золотые полосы потянулись по небу, в оврагах клубятся пары, отец молодой, похожий на Блока, босиком идет на охоту, и следы на росе остаются. За ним я с маленьким ружьишком. Лет с шести у меня ружья были, весь порох бездымный у отца покрал, но охотником не стал. Такое умонастроение овладело, как у толстовцев — жалко живое убивать. Ни зайцев мне не надо, ни бекасов, ничего! Скотину я всякую жалею, воробьев лет тридцать кормлю, песиков волжских, котов… » - рассказывал Маслов, то и дело опуская свои серые, с прищуром, глаза.

Его мама умерла рано, когда Володе не было ещё трёх лет.. Отец ушел в 41 году на фронт. А его вместе с братом Веней мачеха отдала в детдом.

Волею судьбы оказался Сивка Маслов (так когда-то звали мальчишку родные) в Угличе. Учился в средней школе № 2. Рисовал стенгазеты.

По заброшенной узкоколейке в Угличе мальчишки часто ходили на станцию. Вдруг отец, дядя Коля или дядя Толя приедут. Или кто-то еще. И вообще, интересно, куда ведет колея, почему паровоз брошен?

"Зимой в деревне", 1986г., холст, масло

В 1951 году окончил семь классов школы и уехал в Москву. Поступил учиться в ремесленное училище № 6 на помощника машиниста паровоза.

Страсть к рисованию привела мечтательного юношу в изобразительную студию при Центральном доме культуры железнодорожников в Москве. Занимался там около двух месяцев в группе Е. Ануфриева, который хвалил его. “Ты будешь живописцем!” – говорил он Владимиру.

По окончании училища в 1953 году получил специальность помощника машиниста паровоза, работал в подмосковных городах слесарем в железнодорожном депо, монтировщиком, сварщиком-газорезчиком.

Волга с запахами рыбы и тины, причудливыми закатами над водой тянула обратно. Тосковал по ней художник. Ясно осознал это Владимир и летом 1956 года вернулся к ней. Как оказалось, навсегда.

Окончательно поселившись в посёлке Белый Городок, пошёл он устраиваться кочегаром, потому как знал устройство паровой машины. Девушка на медосмотре тогда покачала головой: «Куда же Вы в качегары с тонкими пальцами?». И действительно работа была тяжелая, восемь тонн угля перекидать за смену. Окна в качегарке выбиты, но кругом серый смрад густой, как в аду. И кочерга — три с половиной метра. Долго в кательной не задерживались, два-три года и на кладбище…

И все же находил Владимир время рисовать. Уходил в старинную, заброшенную усадьбу.

"Вечерний пейзаж с церковью", 2009г., оргалит, масло

Замешивал он краски: глухой коричневый цвет, темный оливково-зеленый. Кисть ходила по палитре туда-сюда, рождая новые оттенки — глухие, мрачные, пропитанные серым, как земля. «Тело» живописи, считал художник, должны составлять краски все земляные – охра, умбра, сиена, как основу питания мясо, рыба или картошка. А все эти краплаки, лазури берлинские, изумрудки только чуть-чуть добавлять, как в еду добавляется соль, перец, уксус и другие приправы…

А однажды случай интересный приключился. Рисовал как-то Владимир Владимирович для спасательной станции щиты-инструкции, как правильно делать искусственное дыхание, начальник тогда все забраковал, говорил: « Ты что нарисовал? Это эротические сцены какие-то!».

А через пол года приезжает к нему знакомый «коллекционер»: « Я тебе огромную ценность привез, чтоб ты посмотрел, гения почувствовал. Это Зверев! Если ты, старик, вкалывать будешь, напряжешься, глядишь и приблизишься к нему слегка. Вот, куда в искусстве тебе идти надо...»

От московских друзей Владимир давно слышал, что есть в мире один непревзойденный художник — Анатолий Зверев, но картин его никогда не видел.

Смотрел он на картину и ничего не понимал. «Господи, Боже мой! Где же Зверев? Это же моя картина, триптих с утопленницами, которую я на «спасалке» рисовал, как искусственное дыхание женщинам делать.» А горе «коллекционер» не унимался: «Картина эта называется «Ревность». А ты все этюдики пишешь, закаты, восходы… Пороха в тебе не хватает такую вещь написать».

После работал Маслов на Белогородском судостроительном-судоремонтном заводе. Кроме плакатов и портретов Ленина писал номера на баржах, на метеорах, на ракетах. Именно Владимир Маслов разработал шрифт для написания слова «Ракета» наклонный, стремительный.

С конца 1970-х годов начал работать как свободный художник. Серьёзно увлекся историей и археологией. Занимался раскопками, разыскивал рукописные книги. Интерес к старине привел его однажды летом 1969 года в дом семидесятилетней крестьянки Любови Майковой, жившей в глухой деревне на другом берегу Волги. По слухам, была у неё редкая икона. Но судьба преподнесла нечто большее: пришлись они по душе друг другу, стали как муж и жена жить. На два берега. Зимой Любушка ждала его, сидя у окошка. Плакала, когда Владимир не раз проваливался под лёд, перебираясь к ней через Волгу на частые свидания. Хлопотно помогала снимать мокрую, леденеющую одежду. Летом гуляли по берегу Волги, сидели на лавочке у сирени. В восьмидесятилетнем возрасте, через десять лет после начала их совместного проживания, Л. Майкова начала рисовать, а в восемьдесят шесть освоила живопись маслом и стала знаменитой художницей наивного стиля. Прожили они около восемнадцати лет.

В 1972 году случился в жизни Маслова переломный момент. Летом приехал из Москвы сосед-дачник. Картинами восхищался. Уговорил Владимира дать ему все картины. «Я, - говорит, - хочу жене показать, порадовать. Она в институте живопись преподает. Разбирается.» Повез картины Маслова на ялике в Кимры. Когда через день художник приехал за картинами, тот говорит:

- Ты, старик, прости. Лодка перевернулась. Я сам чуть не погиб. Все твои картины утонули…

Как утонули? Он так радовался, когда писал эти картины, душу в них вложил! А ему дают адрес на Первой Мещанской! Ничего тогда не взял. Долго не чувствовал ни голода, ни жажды. Знал одно — ему больше не осилить ни одного полотна! Тем же вечером художник бросил на пол политру и «замолчал». На целых десять лет.

Наталья Алешина работала тогда в московской галерее на Красной Пресне. Она называлась «Русский дом». Однажды пришел человек в галерею и принес картины Маслова. И спрашивает: «Вы не могли бы посмотреть, имеет ли это ценность какую-то»? Картины оказались замечательные. Такое острое чувство тревоги, тоски русской, неизбывной. Тоска очень красивая, мощная, накрывающая. Естественно, захотелось посмотреть Наташе - какой человек. А человек оказался совсем другой. Увидела она мягкость, доброту, восторженность. Больше они не расставались.

А однажды пришел сосед и рассказал, что ехал он на пароходе «Серый порт — Углич» и по радио о тебе говорили: «Мы проезжаем мимо Белого городка. Вы видите церковь Иерусалимской иконы Божией Матери. А рядом - дом, где живет художник Маслов».

«- Я выходил на берег и слушал о себе…» - Маслов вспомнил тогда колеса пароходов. Прежде чем повернуться, они кряхтели и постанывали, а потом все приходило в движение, со вздохом прощаясь с покоем, в который снова впадали, завершив свой ход.

Счастье в то лето на него снизошло. Как рисовать прекрасно! Это Господь Бог, наверное, испытывал, когда мир создавал. Стал каждый день рисовать, с этюдником шел, как на праздник. Все вокруг тысячу раз перенес на оргалит и холсты: дом Клотильды Францевны, берега Волги, цыганский домик, где провел годы, прогнившие заборы, дороги разбитые, луг цветущий, стожок, в него шест воткнут.

"Наташа весной", 2002г., оргалит, масло

Как-то раз закат над Волгой быстро уходил и художник не успевал запечатлеть кистью это состояние, тогда он бросил кисть, взял в руки мастихин и получилось что-то особенное... Писал Владимир не только пейзажи, но и портеты. Много экспериментировал, изучал краски. Смешивая их, наполняя различной интенсивностью и яркостью, художник добился собственного колорита в серо-свинцовых и благородно-серебристых гаммах. Сложного. Тонкого и изящного, свойственного русской природе. Большое внимание уделял свету. Глаза живописца находили мерцание шевелящейся воды, солнечный вскрик сквозь ветви деревьев, лунный отблеск церковных крестов и окон покосившихся изб, полыхающее зарево заката, мелькающие просветы сырого неба, бледно-зеленоватый серп месяца, свечение облаков.

Мотивы его картин много раз прочувствованы и пережиты. Они рядом, в пределах улицы. Творчество для Маслова – это передача чувств, не ремесло. Стынущая вода в Волге, тревожно летающие птицы, вовлекающая полоска дороги, чёрная земля с прожилками снега, сырой ветер, разрывающий пространство, – созвучны внутреннему мироощущению художника. Он часть этого, живет и работает в своей среде.

«Я могу рисовать тогда, когда сильно на душу ложится, обязательно должно тронуть, сильно. Воспоминание какое-то должно быть или состояние такое глубокое, многоцветное.. Я Рубцова очень люблю. - делится художник.

Его жена Наташа вложила в него то, что поначалу представлялось иллюзией, бесконечно прекрасной. Отчаяние ясного понимания своего творческого пути стало жечь и рваться из художника вовне. Пространства полотен, вмещавшие в себя картины подлинной жизни, грозили будто бы опрокинуться на зрителя и на самого мастера, занесшего над холстом мастихин. Нельзя сказать, что для русской живописи это было ново. Но то, как это делал Владимир Маслов, явилось для зрителя подарком Бытия. Его портреты мятежны. В пейзажах неизменно ощущение надвигающейся бури. Большие травы, бурьян, маковки церквей, русские печи - они примиряли его со всем миром. Не примирили только с отцом, который так и не принял выбор дела жизни сына. «Интересно, дошли ли до него мои успехи?» - этот вопрос изводил Маслова до крови. Жили в сорока километрах друг от друга, а не виделись 28 лет!..

Художник неоднократно получал приглашения жить за рубежом. В Германии предлагали даже землю под мастерскую. Уехать отказался.

Владимира Владимировича высоко ценил известнейший искусствовед Савва Ямщиков, а картины его собирает великий танцор балета Владимир Васильев. Хвалил работы Маслова Георгий Костаки, а у него был глаз наметанный, проверенный на великих богатствах из его личного собрания. С добром относились к масловским проявлениям Зверев, Краснопевцев, Комов, Висти и многие другие московские художники самых различных направлений и привязанностей.

Картины Маслова находятся в фондах музеев и частных коллекциях Германии, Испании, Италии, Португалии, Израиля, США, Финляндии, Франции, Польши и других.

"Деревенский дворик", 2003г., оргалит, масло

Владимир Маслов ушел из жизни 22 ноября 2020 года, не дожив недели до своего 86-летия.